как бы не пыжились демократы изгадить его память, отвечу им словами Александра Покрышкина, нашего Ильи Муромца русского военного неба: "Преклоняюсь перед памятью Вождя, под руководством которого мы построили социализм и выиграли войну".

Была ли для Сталина II мировая война неожиданной в общем плане?

Позвольте напомнить в век дилетантов с лагерно-математическим, танково-идеологическим и органно-философским образованием, в настоящее время предъявляемыми обществу как "историки", на худой конец как - "мыслители" ряд прописных для цензового профессионального преподавателя курса гражданской истории фактов генезиса II мировой войны.

1915 год - в секретном меморандуме членам кабинета министр иностранных дел Великобритании лорд Э.Грей доводит до сведения коллег, что целью Англии на послевоенный период является безусловное недопущение России к Черноморским проливам, только что ей обещанным. Это делало неизбежной военную схватку двух держав в обозримом будущем. Даже слабая, трусливая итальянская буржуазия, "не допущенная" после войны на Балканы и в Африку, ответила Англии и Франции Бенито Муссолини и войной - тем более неизмеримо более могущественная российская буржуазия. Новый раскол мира был заявлен.

1917 г. - Германский Генеральный Штаб (знаменитый Большой Штаб Мольтке и Шлиффена) приходит к выводу, что изменившиеся цели Германии - слом национальных суверенитетов в Европе и установление безусловного германского преобладания - не могут быть достигнуты в идущей мировой войне и необходима еще одна всемирная схватка. Нельзя не восхищаться непреклонной последовательностью этих парней - еще не кончена одна война, гремит тысячеголовая артиллерия битвы Нивеля, - а они планируют новую! Да что там планируют - начинают готовить! После войны победители были очень озадачены, обнаружив огромные высеченные штольни в скальных кряжах Лотарингии и непонятный канал, начатый постройкой в Бельгии. Только в 1945 году, когда все документы Большого Штаба стали доступны обозрению, открылось, что Лотарингские подземелья предназначались под стратегические накопительные склады боеприпасов II-й мировой войны, а по бельгийскому каналу в ее случае должна была быть подвезена сверхтяжелая артиллерия на баржах для организации береговой обороны и бомбардировок Англии.

1921 г. - В.И.Ленин, оценивая в канун Генуэзской конференции угрозу совместного выступления капиталистических держав против Советской России в случае неприятия ультиматума о долгах, устанавливает ее беспочвенность, т.к. налицо глубочайший раскол западных стран, а отношения Японии и США на Тихом океане достигли такой степени антагонизма, что могут быть разрешены только войной.

1924 г. - Молодой капитан американской армии Д.Эйзенхауэр, только что женившийся на очаровательной девушке и тяготясь небогатым офицерским жалованьем и службой в малярийных болотах Панамы, обращается с вопросом к своему начальнику, известному генералу Скотту, имеет ли перспективу армейская служба. Всю ночь при свете керосиновой лампы, расхаживая по палатке перед молодым офицером, маститый военачальник делает вслух оценку ситуации в мире и приходит к заключению - не позже, чем через 12 лет II мировая война неизбежна. Армейский опыт в этих условиях становится бесценным капиталом. Как известно, в 1939 году Д.Эйзенхауэр был единственным полковником американской армии, имевшим опыт управления бронетанковыми частями, что за 4 года подняло его от рядового старшего офицера до четырехзвездного генерала и главнокомандующего вооруженными силами 12 государств в Европе!

1930 г. - Имперский генеральный штаб Великобритании не продлевает своего очередного моратория "10 лет без войны", признавая ее реальную возможность.

1934 г. - Рейхсканцлер А.Гитлер ставит директиву перед военно-промышленными органами Германии начать непосредственную планомерную подготовку к войне, рассчитанную на 5 лет со сроком безусловной готовности на конец 1939 года, которой подчинить все ресурсы, организацию, пропаганду. Это решение бесповоротно - если война не начнется в указанный срок. Германию ждет финансовый крах в том же 1939 году.

Само разнообразие свидетельств, из разных лагерей, от разных лиц, на разных уровнях - от политического до бытового, - отвергает предположение, что для И.Сталина в стратегическом плане война была неожиданна.
Осознавалось ли приближение войны И.В.Сталиным как некая реальность в составе прочих или как неотвратимая страшная неизбежность? Что было в его сознании: "Если будет ... Если будет" или - "Будет! Будет! Будет!" Принимались ли в связи с этим меры "вообще", "по способности" или делалось абсолютно все возможное?

Лучше всего об этом говорит материал структурного социально-экономического рывка СССР в 20-е - 40-е годы. Исключая, может быть, 1926-28 гг., когда чисто военная сторона экономического строительства могла быть сведена к естественной модернизации вооруженных сил, все межвоенное развитие общества и экономики происходило при ярчайшем высвечивании чисто оборонной, грядущей схваткой определяемой, задачи.

Все наши довоенные пятилетки имели специальную военную направленность. Так:

- задачей 1-й пятилетки (1928-1932 гг.) ставилось создание вооруженных сил, обеспечивающих превосходство над самой кр

Все наши довоенные пятилетки имели специальную военную направленность. Так:

- задачей 1-й пятилетки (1928-1932 гг.) ставилось создание вооруженных сил, обеспечивающих превосходство над самой крупной военной державой капиталистического мира (в тот момент Францией);

- в задачу 2-й пятилетки (1933-1937 гг.) входило создание военного потенциала, обеспечивавшего превосходство над коалицией 2-3 крупнейших в военном отношении капиталистических государств при условии, что столкновение ограничится одним военным театром, Европейским или Азиатским;

- в задачу 3-й пятилетке (1938-1942 гг.) ставилось создание военного потенциала, обеспечивавшего превосходство над любой возможной комбинацией крупнейших в военном отношении государств капиталистического мира при любых вероятных вариантах борьбы на всех театрах военных действий.

Реальная схватка 1941-45 гг. произошла - учитывая объединение почти всего военного потенциала Европы в руках Германии и постоянную, хотя и не осуществившуюся угрозу со стороны Японии - по промежуточному "двухсполовинному" варианту; и итоги войны показывают, что планировщики 20-х - 40-х годов заложили в свои расчеты реальные цифры.

Более того, оборонной задаче было подчинено все остальное строительство. Все наши новые предприятия закладывались как производства двойного назначения - мирного и военного. Так:

- заводы сельскохозяйственного машиностроения проектировались по профилю авиационного;

- заводы среднего машиностроения по профилю артиллерийского и минометного;

- автомобильные заводы по профилю производства бронемашин и легких танков;

- тракторные по профилю средних и тяжелых танков;

- хлебные элеваторы как пороховые производства;

- макаронные фабрики как заводы по производству ультрамедленногорящих порохов для дальнобойной артиллерии;

- часовые заводы как производства взрывателей.

На этих заводах заранее организовывались технологические потоки, комплектовалось оборудование, оснастка, создавались вспомогательные производства, укомплектовывался персонал инженерно-технических служб, сосредотачивались расходные и длительные запасы с учетом их обоих назначений.

Американские инженеры потешались над заказчиком, который требовал в проектах пролетов Сталинградского тракторного завода учесть 50-тонные нагрузки вместо обычных 5-7 тонных, что до крайности удорожало строительство, делало производство малорентабельным. Они не догадывались, что эти пролеты должны были принимать на себя не вес тракторов, а вес тяжелых танков.

Все 10000 предприятий, построенные за две с половиной предвоенные пятилетки, были нацелены на оборонное производство, и будучи не всегда рентабельны как автомобильные, комбайновые, тракторные, они были эффективны как артиллерийские, авиационные, танковые.

Такой планомерной, всеобъемлющей милитаризации промышленности и сельского хозяйства - ведь те же МТС это полная предмобилизационная готовность всего автотракторного парка страны - не знает всемирная экономическая история, и сверхусилия Германии 1935-39 гг., на ее фоне выглядят скромно.

В результате этой работы советская экономика приобрела фантастическую управляемость и маневренность, способность почти мгновенно развернуть военное производство. Если мобилизация промышленности Великобритании потребовала 22 месяца, из них 9 месяцев без прямого воздействия неприятеля, если экономика США, не затронутая войной, мобилизовалась за 36 месяцев, то экономика СССР; при прямом воздействии войны, мобилизовалась за 3-4 месяца по основным производствам и за 7 полностью. Никакой сверхэнтузиазм, штурмовщина, порыв не могли обеспечить такого результата без этой гигантской планомерной работы довоенных лет. И только при полном осознании неизбежности войны она могла быть принята, запущена и осуществлена.

И если бы она не была произведена в Советском Союзе, кто бы ее произвел в мире? А без нее - что бы остановило А.Гитлера и горевших энтузиазмом мирового господства панцербестий самой воинственной нации 20-го века? В этой работе, единственно возможной тогда только в СССР, закладывалось спасение мира - и только Одна Шестая могла ее осуществить по состоянию, традициям, устремлениям общества и, добавим, провидению ее вождя.

Лев Исаков
Гений Сталина
«Молодая гвардия» (N 11-12, 1998)

гений Сталина или гений сталинщины?
так чего же достиг сталинизм в индустриализации?

сколько советских граждан погибло во время войны
несмотря на все гении всех сталиных? ПОЧЕМУ так?

боюсь что все размышлящие о виновниках трагедии
1941-45 годов приходят к единственному выводу:
в гибели миллионов граждан СССР виновато
правилтельство СССР тго времени и лично Сталин,
не сумевшие защитить своих сограждан

сфинкс отредактировал это сообщение 28.12.11 в 02:11

опасный вывод)) вас тут анафеме предать могут

не стоит метать бисер...

Если в годы войны подобным образом выстроенная экономика является безусловным плюсом, то в годы мира нерентабельность увеличивается в разы. Соответственно, советской экономике после войны нужно было или кардинальным образом перестраиваться "на мирный лад" (что пытался делать Хрущев) или сохранять статус-кво, создавая атмосферу "осажденного лагеря". Кстати, Сталину принадлежит ещё одно "экономическое" ноу-хау: труд заключенных. Если в Германии концлагеря были важным фактором (взять тот же "ИГ-Фарбен"), то у нас экономическая - как, в принципе, и любая другая - целесообразность была довольно сомнительна.

Алексу: Почему ты смотришь на соломинку в глазу твоего брата, а бревна в своём глазу не замечаешь?
Матфея 7:1-29

Это те, что кричали: \"Варраву
Отпусти нам для праздника\", те,
Что велели Сократу отраву
Пить в тюремной глухой тесноте.

Им бы этот же вылить напиток
В их невинно клевещущий рот,
Этим милым любителям пыток,
Знатокам в производстве сирот

Евгений Евтушенко. Наследники Сталина.

Безмолвствовал мрамор. Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул, на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился. Дыханье из гроба текло,
Когда выносили его из дверей мавзолея.

Хотел он запомнить всех тех, кто его выносил —
Рязанских и курских молоденьких новобранцев,
Чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил,
И встать из земли, и до них, неразумных, добраться.

Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:
Удвоить, утроить у этой стены караул,
Чтоб Сталин не встал и со Сталиным — прошлое.

Мы сеяли честно. Мы честно варили металл,
И честно шагали мы, строясь в солдатские цепи.
А он нас боялся. Он, верящий в цель, не считал,
Что средства должны быть достойны величия цели.

Он был дальновиден. В законах борьбы умудрён,
Наследников многих на шаре земном он оставил.
Мне чудится, будто поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять сообщает свои указания Сталин.

Куда ещё тянется провод из гроба того?
Нет, Сталин не сдался. Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли из мавзолея его.
Но как из наследников Сталина Сталина вынести?

Иные наследники розы в отставке стригут,
А втайне считают, что временна эта отставка.
Иные и Сталина даже ругают с трибун,
А сами ночами тоскуют о времени старом.

Наследников Сталина, видно, сегодня не зря
Хватают инфаркты. Им, бывшим когда-то опорами,
Не нравится время, в котором пусты лагеря,
А залы, где слушают люди стихи, переполнены.

Велела не быть успокоенным Родина мне.
Пусть мне говорят: "Успокойся..." — спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина живы ещё на земле,
Мне будет казаться, что Сталин ещё в мавзолее.



Ротмистр отредактировал это сообщение 28.12.11 в 10:58

"ловушка сталинизма" сейчас вкратце скажу
что сталинистов то и НЕТУ среди мнящих себя таковыми

сталинисты в среде организованной преступности
сталинисты во всех смыслах этого понятия
и в положительных тоже

Лагеря не просто пусты, они еще и разрушены и распроданы. На месте нашего "Заполярья" областной Куршавель с девками. На месте "Полета" уже выросли десятилетние березки. На месте "Факела" - церковь...
Биатлонная база, где тренировались не только спортшколы, но и сборная РСФСР, заросла орешником. И торчит на берегу остов трамплина.

"А залы, где слушают люди стихи, переполнены"

Увидеть бы эти залы...

"Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул."

А конь его - вороной, белозвездный - ходит в лугах. Его сама Дочь Солнца пасет.

"Покуда наследники Сталина живы ещё на земле,"
Неуютно как-то его противникам качаться на хвостах.

"Если в годы войны подобным образом выстроенная экономика является безусловным плюсом, то в годы мира нерентабельность увеличивается в разы."

И вообще, самый лучший урожай, как известно, выращивают под бомбежкой.

Лагеря - это для заключенных

"А конь его - вороной, белозвездный - ходит в лугах. Его сама Дочь Солнца пасет". ..Джульбарс, вы что употребляли?
"Неуютно как-то его противникам качаться на хвостах". Так и сталинистам тоже бы с хвостами бы распрощаться не мешало бы)) а то основой их аргументации является закидывание оппонента дерьмом и оскорблениями.

Ф.И.Чуев был принят в Союз писателей в 18 лет. А в 20 лет был из него исключён
по указанию Хрущева (несмотря на ходатайство Шолохова), когда прочитал со сцены в большом зале Центрального Дома литераторов следующие стихи

Зачем срубили памятники Сталину?
Они ж напоминали о былом
Могуществе, добытом и оставленном
Серьёзным, уважаемым вождём.

В былое время и во время оно
Хулить покойных – боже упаси!
Покойника по древнему закону
Не принято тревожить на Руси.

Всё дело в том: а было ль в нём величье?
Мне ветеран сказал: "Помаракуй:
Что "культ" да "культ" – была такая личность! –
Вот потому был у неё и "культ".

И что вы нам о нём не говорите,
Как ни хулите скоро, горячо, –
Оставил он шинель, потёртый китель,
Да валенки подшитые ещё.

Но он при том оставил государство –
С таким авторитетом на Земле,
Что, братцы, тут уж надобно признаться
Всем тем, кто вот сейчас засел в Кремле.

И на священной мраморной трибуне
В седой мороз седьмого ноября
Он верил в тех, кто верили в июне,
Нам твёрдо о победе говоря.

Какая ж клокотала в нём природа,
И как он исполински понимал,
Когда здоровье русского народа
Он высоко над миром поднимал!

Первична Правда. Правда, а не слава.
А с ним стояла Правда у руля.
Её не сбросишь краном с пьедестала,
И не зароешь – даже у Кремля!

Мы знали правду, дети перелома,
мы дети безотцовщины, войны,
в кирпичных городах и на соломе
его улыбкой были спасены.
Быть может, мы любили безответно —
к такой любви не прикоснется тлен.

Мы Сталина любили беззаветно,
какую веру дали нам взамен?
Мы верили, а веру убивали...
Но от неверья трижды тяжело,
И “Сталин — наша слава боевая”
мы пели вызывающе и зло...

А нас потомки не простят вовеки,
Хозяев им оставленной земли,
За то, что мы такого Человека
Понять и оценить вот не смогли.

На наши плечи падает Россия,
На нас на всех надежда вся сейчас!
Давайте ж думать, люди не простые…
Теперь ведь Он не думает за нас.

1959 г. (есть и более полный вариант 1963 г.)

Да я писал уже о том, что Сталин - это Путин сегодня.

Зачем вам мёртвая задница?
Вот вам живая - лижите!

А если говорить серьёзно - видели вы культ личности "великих" Черчилля, Рузвельта, или, например, Френсиса Дрейка?
Они ведь сделали для своих стран не меньше, чем Сталин для своей.
Однако на западе (и вообще, среди свободных, уважающих себя людей) не принято делать себе кумиров, и вообще, публично преклоняться перед кем бы то ни было.
От этого их меньше не уважают.
Но - не публично.
Потому что насильно мил не будешь.
А уважение к предкам - это личное дело каждого человека.

Публичные ритуалы вылизывания чужой задницы (как бы велика она не была) порождают у тех, кто не хочет этого делать, закономерное чувство брезгливости и отрицания.

Что мы видели на примере диалога Алекс/Ротмистр.
Стоило Алексу публично выразить уважение "великому Сталину", Ротмистр тут же отписался о том, что не считает его великим, и завязался продолжительный диалог, в котором каждый отстаивал ВСЕГО ЛИШЬ своё право иметь свою точку зрения.

Что касается последнего стишка - "На наши плечи падает Россия," независимо от того, был ли Сталин воплощением добра или зла. Не надо увязывать одно с другим, и призывать себе на помощь великих предков. Не придут, не помогут. Все проблемы всё равно придется решать самим.

Да и некрасиво это - публично преклоняться перед теми, чьи завоевания не смогли защитить. Народ должен быть достоин великих предков, а не просто лизать им задницу.
Тот, кто хочет чего-то достичь, должен искать героев не в прошлом, а в настоящем.

Кто только принял этого Чуева в союз писателей с такими стихами? Приняли в 18 лет, вот и писал примерно как средний 18-летний парень.

Чтобы адекватно оценить роль Сталина и значение его для достижения Победы в Великой Отечественной войне, — уместно, на мой взгляд, обратиться к мнению людей авторитетных и сведущих, разбирающихся в вопросе, о котором судят: выдающихся полководцев, прославленных конструкторов, видных политиков, известных своими успехами хозяйственников. Причем непосредственных участников тех событий, знавших Сталина лично, работавших с ним и под его руководством.

«Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях знаний. Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку, — пишет о Сталине маршал Жуков (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. — В 2 т. — М.: Олма-Пресс, 2002. — Т. 2. — С. 339); «...И. В. Сталин и до войны много занимался вопросами вооружения и боевой техники. Он часто вызывал к себе конструкторов основных видов вооружения и подробно расспрашивал их о деталях конструирования этих образцов боевой техники у нас и за рубежом. Надо отдать ему должное, он неплохо разбирался в качестве основных видов вооружения... Без одобрения И. В. Сталина... ни один образец вооружения не принимался и не снимался... следует признать, что такой порядок во многих случаях помогал быстро внедрять в производство тот или иной новый образец боевой техники» (указ. соч.*, с. 340).

Задачам развития военного производства, военной экономики, созданию современных образцов вооружений Сталин уделял чрезвычайно большое внимание, принимал все необходимые меры, чтобы ускорить и увеличить выпуск требуемых образцов, неизменно держал под контролем состояние оборонной промышленности. Вникал во все тонкости.

«Если говорить о годах войны, то у него на письменном столе постоянно находились график и оперативная сводка ежедневного выпуска военной продукции: по танкам, самолетам, пушкам, стрелковому вооружению, боеприпасам. Он очень тщательно следил за ходом производства, работой оборонной промышленности, — рассказывает М. Г. Первухин. — ...И до войны, и тем более во время войны Сталин был знаком почти со всеми военными конструкторами. Причем знал их не только по фамилии, но и по имени, отчеству, знал лично, и они много раз бывали у него. Готовился новый тип самолета — он встречался с его создателями, рассматривал образец этой машины, выслушивал мнения специалистов, испытателей, не упуская ни одной мелочи. Новый тип танка — то же самое. Новая подводная лодка — тоже в центре его внимания. Новое стрелковое оружие — то же самое» (Куманев Г. А. Говорят сталинские наркомы. — Смоленск: Русич, 2005. — С. 128).

Своей эрудицией и осведомленностью Сталин поражал даже специалистов оборонной промышленности. Вспоминает П. Н. Горемыкин: «...перед войной, работая начальником Главного управления Наркомата оборонной промышленности СССР, первым заместителем наркома вооружения, а затем и наркомом боеприпасов, я часто приглашался на заседания Политбюро ЦК ВКП(б) или Комитета обороны при СНК СССР. ...последним всегда выступал Сталин. Причем не помню случая, чтобы вождь ограничился несколькими общими фразами. По каждому рассматриваемому вопросу он всегда давал глубокий, обстоятельный анализ. Я поражался его всесторонней осведомленностью, отличной памятью и широкой эрудицией. Помню, когда в 1938 г. на одном из заседаний рассматривался вопрос о строительстве новых кораблей нашего Военно-Морского Флота, были приведены некоторые сведения о состоянии флота в ведущих зарубежных странах. Подводя итоги обсуждения, Сталин по памяти дал развернутую характеристику всем основным кораблям наших потенциальных противников по тоннажу, мощности двигателей, по скорости и вооружению» (Куманев, с. 260).

В мемуарах А. С. Яковлева находим такие строки: «Особый интерес для меня, авиационного конструктора, представляло отношение Сталина к авиации. О том, что он уже в те годы занимался ею, мне было известно от таких видных авиаторов, как конструкторы Ильюшин и Поликарпов... Сталин внимательно слушал специалистов и задавал технические вопросы, удивляя Ильюшина своей осведомленностью.

...Совещание длилось до позднего вечера. Делясь позже впечатлениями об этой встрече, Сергей Владимирович (Ильюшин, советский авиаконструктор, создатель штурмовиков Ил-2, Ил-10, бомбардировщиков Ил-4, Ил-28, серии пассажирских самолетов. — С. Л.) поражался: «Откуда Сталин так детально знает авиацию?» (Яковлев А. С. Цель жизни. — М.: Политиздат, 1973. — С. 110—111).

Нередко мысль Сталина опережала конструкторскую, озадачивая специалистов. Но проходило время — и они убеждались в провидческой правоте Сталина. Например, в 1932-м проходил показ самолетов на московском Центральном аэродроме. Все восхищались летными качествами истребителя И-5, развивавшего неплохую по тем временам скорость в 280 км/ч. Но в разговор вмешался Сталин:

«— Это ничего (он даже не сказал «хорошо», заметил знаменитый испытатель Владимир Констант

«— Это ничего (он даже не сказал «хорошо», заметил знаменитый испытатель Владимир Константинович Коккинаки), — но нам нужны не эти самолеты. Надо, чтобы самолет давал 400 километров в час.

— Мы были поражены, — вспоминал позже Коккинаки. — Конструкторы сначала растерялись, а потом засели за работу. Мы смотрели на них скептически. А через полтора года я сам проводил испытания самолета, обладавшего скоростью значительно выше 400 километров» (Яковлев, с. 111).

«Держал себя как подобает Верховному Главнокомандующему»

«Я был поражен его спокойствием. Я видел перед собой человека, который держался совершенно так же, как и в мирное время. А ведь время было очень тяжелое. Враг был под Москвой в каких-нибудь 30 километрах, а местами — и ближе», — такое впечатление вынес из встречи со Сталиным в тяжелые дни битвы под Москвой легендарный летчик Михаил Громов (Громов М. М. На земле и в небе).

Хорошо известно, как позорно драпало за границу, бросив свою еще сражающуюся армию на произвол судьбы, руководство Польши в 1939-м. Или как развалилось деморализованное стремительным немецким наступлением правительство Франции в 1940-м. Совсем иначе обстояло дело в Кремле — даже в самые тяжелые для СССР моменты войны. В огромной степени это личная заслуга Сталина.

Маршал Жуков по этому поводу отмечает: «И. В. Сталин был волевой человек и, как говорится, «не из трусливого десятка» ...твердо управлял страной, вооруженной борьбой и международными делами. Даже в момент смертельной опасности, нависшей над Москвой, когда враг находился от нее на расстоянии 25—30 километров, И. В. Сталин не покидал своего поста, находился в Ставке в Москве и держал себя как подобает Верховному Главнокомандующему» (с. 340—341).

Об этом ведет речь и Яковлев: «В первые месяцы войны мы находились под впечатлением неудач, наши войска отступали, всем было очень тяжело. Сталин никогда не показывал вида, что и ему тяжело. Я никогда не замечал у него растерянности, наоборот, казалось, что настроение у него бодрое, отношение к людям терпимое. Он понимал, видимо, что в такие моменты людей нужно поддержать, подбодрить» (с. 489).

Выдержка и самообладание, неизменно демонстрируемые Сталиным, передавались всем остальным, укрепляя уверенность в своих силах, утверждая веру в окончательную победу над врагом.

Маршал Баграмян в мемуарах пишет о своих первых встречах со Сталиным в начале 1942-го: «Из Кремля я вернулся весь во власти новых впечатлений. Я понял, что во главе наших Вооруженных Сил стоит не только выдающийся политический деятель современности, но также и хорошо подготовленный в вопросах военной теории и практики военачальник» (Баграмян И. X. Так шли мы к победе. — М.: Воениздат, 1977. — С. 61).

Баграмян рассказывает, как на встрече с военачальниками «Сталин достал из кармана кителя листок бумаги, исписанный мелким почерком. Подняв руку с трубкой, чтобы привлечь к себе внимание, он сказал, пряча в усах улыбку, что огласит сейчас один весьма актуальный документ. Это было письмо запорожцев турецкому султану...

...Вечер закончился, и у меня создалось впечатление, что он был организован не только для того, чтобы оказать внимание фронтовым военачальникам, но и с целью информировать их о ходе войны, о возросших возможностях нашей армии в связи с переходом экономики на военные рельсы. Видимо, И. В. Сталин стремился еще более упрочить в каждом из нас веру в нашу конечную победу, показать, что наш враг достоин презрения и ненависти. Наверное, потому и прочел Верховный Главнокомандующий письмо запорожцев турецкому султану» (с. 63—64).

Еще одна цитата из тех же мемуаров: «Мне представляется, что железное самообладание, исключавшее всякую нервозность и неуверенность в руководстве боевыми действиями войск в ходе войны, было одной из самых примечательных черт И. В. Сталина и благотворно отражалось на его военно-политической и полководческой деятельности» (с. 131).

Но Сталин умел мотивировать войска на отпор врагу не только демонстрацией воли и выдержки. Адмирал флота Советского Союза Николай Кузнецов, также отдававший дань описанным выше качествам Сталина, обращал внимание на то, как «в первые, самые тяжелые месяцы исторической обороны Одессы Ставка не ограничивалась приказами и директивами, отдаваемыми по принятой форме. Иногда телеграммы Ставки содержали не категорическое требование «остановить противника» или «удержать свои позиции», а просьбу к командованию на местах и к войскам продержаться до получения подкреплений или в течение какого-то времени

Такая телеграмма была получена в Одессе в середине сентября 1941 года: «Передайте просьбу Ставки Верховного Главнокомандования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6-7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения... И. Сталин». Мне известно, что этот текст был продиктован лично Верховным Главнокомандующим.

Неудивительно, что подобные обращения Верховного Главнокомандования быстро находили путь к сердцу рядовых бойцов. Не скрывая тяж

Неудивительно, что подобные обращения Верховного Главнокомандования быстро находили путь к сердцу рядовых бойцов. Не скрывая тяжелого положения с резервами или техникой, Ставка одним простым словом «просим» поднимала дух бойцов, в результате чего удары по врагу становились еще более мощными. Телеграмма, которую я процитировал, сыграла огромную роль в обороне Одессы. Фашистские полчища были надолго задержаны у стен этого города» (Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. — М.: Голос, 2000. — С. 124).

Сергей Лозунько.
"Сталин заслужил памятник ко Дню Победы.
Свидетельствуют очевидцы".

Происходило все это в глухом заснеженном поселке на юге Эстонии, почти на границе с Латвией, в туберкулезном санатории. Очень, надо признать, удачливому (рано сел — рано вышел), тут мне определенно не везло: заболев в Свердловске, где я работал на минометном заводе, в морозную и голодную зиму с 42-го на 43-й, я исхитрился попасть в детский санаторий, где меня поставили на ноги за три месяца, да так, что потом в лагере не удалось ни разу «закосить»; а вот на воле, не выдержав, видно, перенапряжения, такую новую вспышку заработал, что меня сочли непригодным даже для спасительной операции и положили теперь вот сюда — хоть малость для начала подправиться.
В нашей камере — виноват, палате! — кроме меня было трое: чернявый слесарюга, каждое утро озабоченно подсчитывавший мелочь на опохмел, непонятного возраста маразматик, то и дело проверявший, нет ли где сквозняка (почему-то в тюрьмах и больницах никогда без такого, хоть одного, не обходится), и еще один, небольшого роста (почти как я), то ли Николай Васильич, то ли Алексей Семеныч, как-то так. Он был врачом (не знаю уж, какого профиля) и считал себя бо-ольшим интеллигентом, что проявлялось у него в необыкновенной аккуратности и обходительности: выбрит, причесан, всегда в костюмчике, при галстучке.
Так вот, слушаем мы с утра пораньше радио. Каждый в свой угол уставился (упаси бог комментировать!), физиономии у всех приличествующие случаю, сурьезные: не то чтобы очень скорбные, но и не глумливые, ни-ни! А Левитан эту первую утреннюю передачу на такой церемониальной ноте начал, будто вот-вот салют объявит в честь взятия Рязани или снижения цен на кислую капусту: «За прошедшую ночь в здоровье товарища Сталина наступило серьезное у-худ-шение!..»
(Я вздрогнул малость, но сдержался.) «Несмотря на интенсивное кислородное и медикаментозное лечение (голос диктора все крепнет!), наступило ЧЕЙНСТОКСОВО ДЫХАНИЕ!» Смотрю, наш Василь Алексеич, всегда такой выдержанный, воспитанный, голоса не повысит, тут аж вскочил: «Юра, — говорит, — пора сбегать!»
Меня, признаться, поразило тут не предложение «сбегать», само по себе, согласитесь, в шесть утра более чем уместное, а совершенно немыслимое для церемонного Семен Николаича фамильярное обращение «Юра». Серьезное, думаю, дело, но хочу удостовериться.
«Так ведь вроде бы, — говорю, — еще ничего такого не сказали?» Но Василь Семеныч тверд и непреклонен. «Юра, — повторил он, приосанившись, — я ведь как-никак врач! Ди-пло-ми-рованный! Знаю, что говорю: Чейн-Стокс — парень ис-клю-чи-тельно надежный, ни разу еще не подвел!» Ну, тут уж до меня доходит: дела нешуточные, не до дискуссий — одеваясь на ходу, без разговоров бегу в магазин. Раннее утро: луна, фонари, сугробы — ни души. Магазин, естественно, закрыт — ни огонька в двухэтажном домике, замок на двери. Но не отступать же! Где, думаю, может жить продавец? Ну, ясно же, на втором этаже!
По боковой лестнице наверх, стучу, вначале тихонько — ни звука. Сильнее стучу, кулаками, ногами, вовсю… «Kurat, kurat*, — слышу издалека, — та што ше это такое, спать не тают, опять эти русские сфиньи, schweine, а-а, напились, kurat, kurat!..» Он перевел дыхание на секунду, а я — ладони рупором — и как можно отчетливее: «Откройте, пожалуйста, очень надо!» Он, подходя к двери, совсем уже другим голосом: «А што, расфе уше?!» «Да-да, в том-то и дело!» — «Ни-че-фо не понимаю! Я только што слушал ратио, там какое-то тыкание...»
— «Вот-вот, у нас в палате врач, говорит: все в порядке!» — «Та што фы кофорите! (Открывая дверь.) Ой, исфините (в халате, с керосиновой лампой), я ф таком фите! («Да что вы, пожалуйста!») Снаете, эти русские часто куликанят, напьются, я не срасу понял... (Торопливо вниз по ступенькам.) Фам, наферно, фотку, та? Сколько?» — «Сейчас посчитаю, на сколько хватит… Ну, уж бутылку во всяком случае». — «Перите тфе! Я ше снаю. Фы фсе рафно снофа притете, постоянный покупатель, я не срасу уснал, исфините!» — «Ну, спасибо, извините и вы, что разбудил». — «Та што фы, коспоти, прикотите, кокта только сакотите!»
...Миленький, он, видно, решил, что я теперь всегда с такими добрыми вестями буду приходить!
Расстались мы вполне друзьями, и я сильно подозреваю, что в тот день еще до открытия магазина он так же адекватно отметил наступление чейнстоксова дыхания, как и я со своими случайными сопалатниками. Поди ж ты, не только забывший все свои цирлих-манирлих Николай Алексеич, гордый, что оказался в столь ответственный момент на должном профессиональном уровне, и всегда готовый принять дозу слесарь-брюнет, но и ветробоязненный старикан оказался на поверку вполне призывного возраста и выкушал свою долю из двух принесенных мной поллитр очень даже усердно и без лишних слов.
...Вспышку мою туберкулезную тогда как рукой сняло. И каждый год с тех пор в славный день 5 марта, в компании друзей уже не случайных, мы пили за светлую память Великого Благодетеля Человечества, избавившего его от самого гнусного мерзавца за всю его многотрудную и многослезную историю, — за неведомого нам раньше док

доктора Чейн-Стокса, такого теперь родного и близкого.
Прошли реабилитации, «оттепель», снова заморозило. В самом начале семьдесят первого года мне, хоть и выгнанному по «подписантским» делам в шестьдесят восьмом с университетской кафедры, приспела, наконец, пора диссертацию защищать. За день-два до защиты, в самый разгар предбанкетных питейно-жратвенных хлопот, меня вдруг осенило: господи, да что ж это такое!
Завтра ведь, глядишь, мне предстоит после защиты благодарности выражать своим учителям. Никого, казалось бы, не забыл.. Ну, а как же Чейн-Стокс?! Ведь я, идиотина, за все эти годы не удосужился ни имени его полного узнать, ни титулов, ни где, когда, чего делал и писал! Нехорошо!
Побежал в библиотеку, смотрю Большую советскую энциклопедию — нету там моего Чейн-Стокса! Постой, постой: а в Медицинской энциклопедии? Ага, наконец: «Чейна-Стокса дыхание — так называемое периодическое (апериодическое) дыхание, наступающее незадолго до клинической смерти...
Синдром Ч.-С. д. описан впервые врачами Дж. Чейном (1827), а затем подробнее — У. Стоксом (1857)...» Обе основные статьи опубликованы в Дублине... Вот тебе и «надежный парень» — так их двое, оказывается! Но все равно славные ведь ребята — рыжие, небось, веселые, выпить не дураки...
К концу ритуала защиты мне, как водится, дали несколько минут для дежурных благодарностей. Все имена, в том числе и свое, Алек Вольпин воспринял как должное, спокойно, но когда услышал, что «особенно мне бы хотелось отметить глубокое и плодотворное влияние, оказанное на меня выдающимися работами доктора Джона Чейна и доктора Уильяма Стокса, и в первую очередь их замечательный результат 1953 года, которому не только я в значительной мере обязан своими успехами, но и все мое поколение», он подпрыгнул, вытаращив радостно глаза и явно намереваясь что-то немедленно сказать.
Моей жене с трудом удалось усадить его и утихомирить. Оживились и заулыбались и другие мои друзья, сами не раз поминавшие в Светлый праздник 5 марта «доктора Чейна-Стокса», но оппоненты и члены ученого совета оставались невозмутимы. Вечером у нас собрались человек пятьдесят, примерно столько же на следующий день, приходили и потом — главными героями застолья были, естественно, доктора Чейн и Стокс...

Автор: Юрий Гастев, математик, философ (1928—1993), узник сталинских лагерей (1945—1949)

В данном случае молдавский эпос о Фэт-Фрумосе. Кстати, то же самое предполагают о Мгере Младшем армяне и о короле Артуре британцы. А вот житель США Евтушенко такие вещи не употреблял. Сам придумал!

сравнить дядю Джо и короля Артура! Сильно!
Джульбарс, раньше работы, относящие Сталина и коммунистическую идеологию к религиозным сектам, вызывали у меня улыбку. Но, почитав вас, я понял - " Эта вещь посильнее "Фауста" Гете".